Согласно Айтматову, предназначенному в рабство пленнику обривали голову и надевали на неё шири — кусок шкуры с выйной части только что убитого верблюда.
После этого ему связывали руки и ноги и надевали на шею колодку, чтобы
он не мог коснуться головой земли, и оставляли в пустыне на несколько
дней.
На палящем солнце шири съёживалась, сдавливая голову, волосы врастали в кожу, причиняя невыносимые страдания, усиливаемые жаждой.
Через какое-то время жертва либо гибла, либо теряла память о прошедшей жизни и становилась идеальным рабом, лишённым собственной воли и безгранично покорным хозяину.
Рабы-манкурты ценились гораздо выше обычных.
В романе«Буранный полустанок» (И дольше века длится день) рассказывается о том, как молодого кочевника Жоламана, сына Доненбая, попавшего в плен к жуаньжуанам, сделали манкуртом. Его мать Найман-Ана долго искала сына, но, когда она нашла его, он её не узнал. Более того, он убил её по приказу своих хозяев.
В тексте Айтматов даёт подробное определение образа:
К чему это я? Так..., навеяло...
На палящем солнце шири съёживалась, сдавливая голову, волосы врастали в кожу, причиняя невыносимые страдания, усиливаемые жаждой.
Через какое-то время жертва либо гибла, либо теряла память о прошедшей жизни и становилась идеальным рабом, лишённым собственной воли и безгранично покорным хозяину.
Рабы-манкурты ценились гораздо выше обычных.
В романе«Буранный полустанок» (И дольше века длится день) рассказывается о том, как молодого кочевника Жоламана, сына Доненбая, попавшего в плен к жуаньжуанам, сделали манкуртом. Его мать Найман-Ана долго искала сына, но, когда она нашла его, он её не узнал. Более того, он убил её по приказу своих хозяев.
В тексте Айтматов даёт подробное определение образа:
«Манкурт не знал, кто он, откуда родом-племенем, не ведал своего
имени, не помнил детства, отца и матери — одним словом, манкурт не
осознавал себя человеческим существом. Лишённый понимания, собственного
„Я“, манкурт с хозяйственной точки зрения обладал целым рядом
преимуществ. Он был равнозначен бессловесной твари и потому абсолютно
покорен и безопасен. Он никогда не помышлял о бегстве. Для любого
рабовладельца самое страшное — восстание раба. Каждый раб потенциально
мятежник.
Манкурт был единственным в своём роде исключением — ему в
корне чужды были побуждения к бунту, неповиновению. Он не ведал таких
страстей. И поэтому не было необходимости стеречь его, держать охрану и
тем более подозревать в тайных замыслах. Манкурт, как собака, признавал
только своих хозяев. С другими он не вступал в общение. Все его помыслы
сводились к утолению чрева. Других забот он не знал.
Зато порученное
дело исполнял слепо, усердно, неуклонно. Манкуртов обычно заставляли
делать наиболее грязную, тяжкую работу или же приставляли их к самым
нудным, тягостным занятиям, требующим тупого терпения. Только манкурт
мог выдерживать в одиночестве бесконечную глушь и безлюдье сарозеков,
находясь неотлучно при отгонном верблюжьем стаде. Он один на таком
удалении заменял множество работников. Надо было всего-то снабжать его
пищей — и тогда он бессменно пребывал при деле зимой и летом, не
тяготясь одичанием и не сетуя на лишения. Повеление хозяина для манкурта
было превыше всего. Для себя же, кроме еды и обносков, чтобы только не
замерзнуть в степи, он ничего не требовал…»
К чему это я? Так..., навеяло...
Комментариев нет:
Отправить комментарий